Эмин Агаларов не рад госконтрактам, свалившимся на Crocus Group

Crocus Group отца и сына Араза и Эмина Агаларовых фигурировала сразу в трёх ключевых эпизодах расследования спецпрокурора Роберта Мюллера. В 2013 году Агаларовы проводили с Трампом в Москве конкурс «Мисс Вселенная», в 2015-м — обсуждали совместное строительство Trump Tower в Москве, а в 2016-м — помогали организовать знаменитую встречу адвоката Натальи Весельницкой с зятем Трампа Джаредом Кушнером и главой его штаба Полом Манафортом, которым юрист якобы обещала компромат на Хиллари Клинтон.

В интервью The Bell Эмин Агаларов впервые после начала расследования Мюллера подробно рассказал об этих трёх эпизодах, знакомстве с Трампом, долгах Crocus Group и госпроектах, от которых невозможно отказаться.

Эмин Агаларов был готов дать показания Мюллеру, но его остановила перспектива стать официальным свидетелем в расследовании

В 2013 году Путин был готов встретиться с Трампом на «Мисс Вселеной» в Москве, но помешал визит короля Иордании

Организатор встречи с Весельницкой в Trump Tower пообещал компромат на Хиллари Клинтон, чтобы завлечь команду Трампа — иначе все бы затянулось

Исполнение госконтрактов не приносит Crocus Group прибыли, но это «для блага государства»

— Как вы отреагировали, когда узнали о публикации результатов расследования Мюллера? Помните момент, когда об этом узнали?

— Обрадовался, конечно. Друзья со всего мира начали присылать ссылки на новости о том, что расследование Мюллера закончилось. Дональд Трамп выложил сообщение про это в свой инстаграм, я перепостил. Я его много лет фолловил, ещё до президентства.

Но вообще мы всегда знали, что результат будем таким. Всё-таки я организатор той фантастической встречи и знаю, как все было на самом деле (речь о встрече в Trump Tower, которая стала одним из главных эпизодов расследования – The Bell). Мюллер и его коллеги всеми силами хотели за неё зацепиться. Два года искали и ничего не нашли. Я понимаю, если бы расследование шло три, четыре месяца. Но два года — это абсурд, такое ощущение, что пытались выжать каплю крови из пальца, и даже это не удалось.

Обидно, что я потерял столько времени. Я был готов отвечать на вопросы следствия, планировал дать показания во время тура, специально выделил две недели для этого. Скрывать мне нечего. Но за несколько дней до тура мне позвонил адвокат и сказал, что Мюллер готов принять у меня показания, только вручив в аэропорту повестку. Получив её, ты автоматически становишься фигурантом следствия как свидетель и не можешь выехать из США до его завершения. На тот момент следствие шло уже два года, я был не готов, что меня сейчас там закроют. Пришлось бы отменить полжизни, у меня четверо детей, я не могу сидеть и ждать, пока расследование закончится.

Поэтому от тура пришлось отказаться. Они [сотрудники Мюллера], наверное, надеялись, что я не буду отменять тур, потому что понимали, что это большие финансовые потери. Но я отменил. Естественно, потом они начали связываться с адвокатом, пытались как-то договариваться, но было уже поздно. Теперь все завершено, я поеду в тур осенью.

— Помимо расследования Мюллера есть иск Демократической партии, по которому и вы, и ваш отец проходите ответчиками. Ваши адвокаты пытались этот иск отозвать. Какая ситуация с ним сейчас? Не боитесь в свете этого разбирательства ехать в американский тур?

— Расследование Мюллера – основное, на остальное мы не особо обращали внимания. Меня и Мюллер не пугал, просто не хотелось до завершения расследования сидеть в США.

— Сколько вы потеряли из-за отмены американского тура?

— Приблизительно полмиллиона долларов. У меня был солд-аут в четырёх из пяти городов, кроме Майами. Я вернул все купленные билеты – пришлось этот риск взять на себя. Но я надеюсь, что получится отбить потери. Мы не ожидали, что тот тур так хорошо продастся – 3 тысячи билетов в Нью-Йорке, 1,5 тысячи в Лос-Анджелесе. Теперь мы выйдем в продажу пораньше, за полгода, и возьмём залы побольше.

Но вообще, заработать на музыке – не основная цель для меня. Отобьем инвестиции и хорошо. Для меня музыкальная деятельность не имеет такой сильной привязки к финансам, как для других артистов, потому что у меня есть другие источники доходов. Но это все равно так или иначе коммерческая история. В туры и на концерты меня приглашают, потому что я коммерчески интересен, собираю залы и свою публику.

О «Мисс Вселенной – 2013» и знакомстве с Трампом

— Вы рассказывали, что вышли на команду «Мисс Вселенной» через свой клип. Как это произошло?

— Это был 2012 год, мы закончили запись альбома Amor в Нью-Йоркской студии и ужинали в ресторане с Робом Голдстоуном, на тот момент моим пресс-агентом. Мы выбрали сингл и хотели снять для него клип в Лос-Анджелесе. Я говорю Робу: «давай найдём самую красивую девушку в США и снимем, как бы это устроить?». Он отвечает: «есть модельные агентства». Я спросил, есть ли кто-то титулованный, Роб сказал, что есть Мисс США, Мисс Вселенная. «Вот нам это и нужно!», – говорю я.

Тут же выяснилось, что у Голдстоуна есть контакт мисс-вселенной 2012 [Оливиа Калпо], потому что он много лет назад представлял интересы одной из победительниц конкурса. К тому же Калпо сама занималась музыкой, Роб ещё и поэтому её знал. Позвонил, слово за слово, рассказал, что русский артист хочет снять клип. Она быстро согласилась, день её работы стоил несколько тысяч долларов – небольшие деньги, одного дня хватило для съемок с её участием. После этого мы пошли ужинать с руководительницей «Мисс Вселенная» Полой Шугарт. Вот от неё я узнал, что владелец конкурса – Дональд Трамп.

— Для вас тогда это имя тогда что-то значило?

— Конечно. Будучи студентом, я четыре года подряд каждый день ездил в институт в Нью-Йорке мимо этих растущих как грибы небоскребов Трампа. Когда живешь в Америке и путешествуешь, ты везде видишь это имя. В каждом городе Трамп-плаза, Трамп-отель. Потом, мы все видели Трампа в фильме «Один дома». Планов с ним знакомиться у меня не было, у него, думаю, тоже.

Пола [Шугарт] рассказала, что «Мисс Вселенную» давно хотели провести в России, присматривали площадку: «вот у вас появилось место в Москве, Crocus City Hall называется, вот там можно провести подобное». Я говорю: «Наверное, я могу быть вам полезен». С этого началось наше сотрудничество.

Через некоторое время команда «Мисс Вселенной» приехала в Москву, я их встречал, мы несколько дней обсуждали условия. В июне 2013 года Трамп пригласил нас всей семьей на конкурс «Мисс Америка» в Лас-Вегас. Мы впервые встретились и тогда же подписали контракт. А в ноябре 2013 уже провели конкурс в России – получается, все переговоры заняли примерно полгода.

— Сколько времени Трамп тогда провел в Москве?

— Двое суток, я его постоянно сопровождал. За это время была пресс-конференция, репетиция, Трамп снялся у меня в клипе. Сбербанк, который был финансовым партнёром конкурса, попросил организовать встречу Трампа с ведущими клиентами банка. Она была в формате “meet and greet” (встретиться и поприветствовать. – The Bell), никакого бизнеса из неё не было извлечено.

— The Washington Post писал, что у Трампа была идея встретиться с Владимиром Путиным и что Трамп просил вас организовать эту встречу. Такое было?

— Приехав в Россию, Трамп естественно спросил, будет ли Путин, пригласили ли мы его. Мы, конечно, сказали, что пригласили. Это конкурс с огромной аудиторией, его смотрит миллиард зрителей, он входит в топ-5 мероприятий, которые смотрят единовременно по всему миру. Это совершенно естественная просьба. Организаторы хотят, чтобы президент пришел, потому что это повышает статус мероприятия.

Если я не ошибаюсь, мой отец передавал приглашение Путину через его пресс-секретаря. И то ли он, то ли ещё кто-то из АП сказал, что президент хотел бы прийти, но не сможет, потому что приехал король Иордании. Путина не было на конкурсе. Я думаю, может быть он бы и пришел, будь у него свободное время. Но американские СМИ преподнесли это так, будто весь конкурс устроили, что чтобы познакомить Путина с Трампом. Какая-то конспирологическая теория.

— Одна из главных причин, почему «Мисс Вселенная» привлекла столько внимания со стороны Мюллера и его коллег — досье Кристофера Стила, бывшего сотрудника MI 6. Вы видели этот документ? Что думаете о его содержании?

— Я слышал про это досье и про вещи, которые там были упомянуты. Это полный абсурд и никакой почвы под собой не имеет.

— Какие бизнес-цели вы преследовали, когда решили провести «Мисс Вселенную»? Зачем вам это было нужно?

— Повысить узнаваемость площадки. Я, честно говоря, думал, что можно что-то заработать на таком большом событии, привлечь крупных партнёров. Но мы не учли, что, если в июне ты планируешь провести мероприятие в ноябре, все бюджеты компаний на текущий год уже закрыты.

В итоге это было убыточное мероприятие, мы потеряли порядка $2 млн. Осязаемая цифра, учитывая, что один концерт может принести «Крокус Сити Холл» $1 млн. В целом сейчас площадка работает в ноль. Там огромный налог на имущество, который платим мы, и при этом много мероприятий, который проводят другие промоутеры. Мы получаем несколько процентов от продаж, но при этом держим 300 человек в штате.

— По вашим рассказам выходит, что и «Крокус Сити Холл» работает в ноль, и торговые площадки. Что вообще вам сейчас приносит деньги?

— Ресторанное направление, «Крокус Сити Молл», Вегасы (торговые комплексы VEGAS – The Bell) не в убыток работают, но все деньги уходят на ежеквартальное обслуживание кредитов. Мы же не только проценты гасим, но и тело. Раньше у нас что-то оставалось на новые объекты, сейчас нет.

— Вся эта американская история как-то сказалась на Crocus Group?

— Скорее нет, мы не особо вели бизнес с США. Только товары закупали – и продолжаем закупать. Был момент, когда закрыли счета – мои, отца. Но сейчас все наладилось, вроде работаем.

— Были ли у вас попытки сотрудничать с Трампом после «Мисс Вселенной»?

— После конкурса прозвучала идея строительства Трамп-тауэр в Москве. Мой отец был всегда против, я был за. Он считал, что ничего нового бренд Трампа нам не добавит – «я сам лучше построю, зачем мне платить за франшизу». Моя позиция была такая: мы планировали построить 14 башен, почему бы одну из них не назвать именем Трампа. Мы бы заплатили несколько процентов за имя, а заработали 10-15% на каждой проданной квартире. Даже если люди в 2013 году не знали, кто такой Трамп, ты им мог сказать: вот, это Трамп-тауэр, это престижно, он есть в Нью-Йорке на 57 улице, в Чикаго на центральной улице. А вот теперь есть в Crocus City. Была идея собрать бренды. Заходишь в «Крокус Сити Молл» – там Chanel, Prada. Здесь то же самое: была бы одна башня Трампа, один Holiday Inn, один Агаларов-Тауэр.

Мы подписали с Trump Organization письмо о намерениях – но оно не имеет никакой юридической силы – и NDA. Вялые переговоры велись не с самим Трампом, а с его командой и постепенно ушли в песок. А когда Трамп начал баллотироваться в президенты, и вовсе прекратились. Уже постфактум мы узнали, что они обсуждали строительство Трамп-тауэр с другими девелоперами (The Bell подробно рассказывал об этих переговорах здесь).

— Вне бизнеса, по-человечески, вы продолжали общаться?

Когда в СМИ произошел взрыв по поводу той встречи [в Trump Tower], мы перестали общаться на эту тему и с Трампами, и с Робом Голдстоуном, и даже с отцом. Адвокат нас предупредил: «если вы где-то за столом будете сидеть с друзьями и обсуждать эту историю, у вас появится лишний человек, который потом будет участвовать в даче показаний». По этой же причине мы не особо разговаривали со СМИ: «дадите два комментария, они по-любому будут отличаться, и люди, расследующие дело, будут трактовать эти различия не в вашу пользу», – говорил адвокат.

— А сейчас планируете возобновить общение с Трампами?

Думаю, вряд ли.

О встрече в Trump Tower

— Когда вы просили Голдстоуна помочь организовать встречу в Trump Tower, вы предполагали, что она может вызвать такой резонанс?

— Нет, конечно. Это вообще стандартная просьба – помочь устроить встречу. Мне отец позвонил с вопросом: можешь организовать встречу с кем-то из организации Трампа в Нью-Йорке? Даже не с самим Трампом. Я поручил Робу [Голдстоуну]. После встречи мы с ним созвонились, я спросил: «ну как прошло?» Он отвечает «this is the most ridiculous meeting I have ever attended» (это самая смешная встреча, на которой я когда-либо был, – The Bell). Я спрашиваю: «почему?». Он говорит «it is just ridiculous, don’t even bother» (просто смешно, даже не вникай. – The Bell). Отец забыл про эту встречу, я забыл. Настолько это было неважно. Вспомнили только когда она всплыла в СМИ. Роб потом даже книгу про эту встречу написал, «How an email trumped my life» (как имейл разрушил мою жизнь, – The Bell).

— Кстати, про имейл. Из показаний участников встречи на комиссии Мюллера следует, что речь шла про закон Магнитского. Голдстоун в своём имейле с просьбой о встрече писал, что у россиян есть материалы на Хиллари Клинтон. Зачем он это делал?

— Думаю, он просто хотел ускорить процесс. Если будет наживка, быстрее отреагируют. У организации Трампа все насыщенно, если просто позвонить и сказать: «завтра надо встретиться с какими-то непонятными людьми», ничего не случится. Думаю, какие-то политические моменты на этой встрече реально могли обсуждаться. У этой женщины, юриста (Натальи Весельницкой. – The Bell), в планах был не только список Магнитского, как я понимаю. Но я вне политики и деталей не знал. Я до сих пор с этой женщиной не знаком и узнал о ней из СМИ. Возможно, отец с ней работал.

— Как вам кажется, почему он так сильно стал за неё впрягаться? Какая-то непонятная женщина, какой-то список Магнитского. Кто за неё просил?

— Трудно сказать. Мне кажется, у моего отца такой характер, что, если даже она просто однажды с ним работала, а потом попросила организовать встречу, он бы ей не отказал. Вы поймите, организовать встречу это не какая-то исключительная история. Отцу это было неважно, поэтому он поручил мне. Мне было неважно, я поручил Робу.

Если бы за ней стоял кто-то, за кого мой отец реально бы впрягался, он бы сам позвонил лично Трампу и попросил встретиться. Если бы я понимал, что это очень важно – я бы сам связался с Трампом или его сыном. Но мы все это перепоручали другим людям, там человек 10 в этой цепочке. Потому что нам это было неважно.

О кредите «Сбербанка» на $1,8 млрд и госпроектах

— Вы говорили в интервью Vice, что разводите бизнес-задачи с отцом. За что вы сейчас отвечаете?

— За все рестораны – порядка тридцати пяти – и управление коммерческой недвижимостью (комплексы VEGAS, «Крокус Сити Молл», «Крокус Сити Холл» и Vegas City Hall, Океанариум). Ещё занимаюсь сетью фитнес-клубов, курортом Sea Breeze Resort в Баку и магазинами.

— Как обстоят дела с ними? В России кризис, падает покупательная способность, у людей банально стало меньше денег.

— После того как как курс сильно съехал, мы потеряли примерно половину прибыли от нашего бизнеса, в частности, арендного. Пришлось делать скидки, договариваться о дисконтных условиях с арендаторами. Дно пройдено, мы возвращаемся примерно на 60% от того, где были до кризиса. Но этого недостаточно, фактически мы работаем в ноль, просто на обслуживание кредита. Мы сильно закредитованы в российском банке, но в долларах.

— Речь о кредите «Сбербанка»? О нём много говорят – что у вас большие трудности с погашением, что вы его неоднократно пытались реструктурировать, переносить платежи на следующий год. Как на самом деле?

— Мы действительно большие заемщики «Сбербанка», наш долг перед ним сейчас составляет $1,8 млрд. Но мы там кредитуемся больше 20 лет и никогда не нарушали свои обязательства. Конечно, вопрос реструктуризации стоит, но на данный момент она не происходит. Кредит большой, но мы его обслуживаем по договоренности. Если денег не хватает, вынимаем из личных средств и докладываем. Из воздуха же не сделаешь деньги, используем все резервы. Мы не виноваты, что страна попала в кризис и стало тяжело платить.

— Последние годы Crocus Group активно занимается инфраструктурными проектами. Остров Русский, стадионы. Они вообще какие-то деньги приносят?

— Это вопрос к моему отцу. Я точно знаю, что остров Русский не принёс ему денег, зато принёс кучу головной боли. Стадионы [для ЧМ-2018] он построил в ноль. Но все эти объекты приходят к Crocus Group по решению первого лица, потому что если мы беремся, то строим.

— От таких предложений не отказываются?

— Не отказываются. Это было бы странно: ты живешь в России, делаешь бизнес здесь, тебе президент говорит что-то построить – а ты ему: «знаете, я не могу». Как минимум глупо. Но я бы хотел, чтобы этих проектов у компании было меньше. У нас огромный ресурс задействован на гособъектах и ничего строить для себя мы фактически не можем, это парализует бизнес. Юридическая, архитектурная группа – все заняты условным ЦКАДом. Но это все на благо государства конечно, не все для себя надо делать.

— Помимо Crocus Group у вас есть музыкальный бизнес. Как он сейчас устроен?

— У меня от 50 до 80 выступлений в год, может быть и до 100. Это не только в России, но и в Европе, Казахстане, Грузии, Азербайджане и так далее. Вот сейчас у меня блок: пять дней – пять концертов. Ещё есть бренд «Жара». Девять месяцев назад я запустил лейбл Zhara Music, на него подписано больше пятидесяти молодых артистов: Джиган, Гречка, Рита Дакота, Hammali & Navai, Rauf&Faik и другие. Я вложил в это полмиллиона долларов, в основном деньги ушли на офис и зарплату сотрудников. На прошлой неделе у нас был рекорд: песни наших артистов заняли 19 строчек в топ-100 стримингового сервиса Boom «ВКонтакте».

Пока молодые исполнители мало зарабатывают, поскольку у их аудитории меньше возможностей чем, например, у моей. Моя более возрастная, обеспеченная. У меня обычно нет фан-зоны, только сидячие места – и все первые ряды раскуплены. А молодые артисты выступают на стоячих площадках, там билеты стоят относительно недорого. Собрал огромный зал, а зарабатываешь мало. Но аудитория будет расти вместе с ними – в том числе и финансово. Это хорошая инвестиция для лейбла. Параллельно появилась радиостанция «Жара FM» – тоже для аудитории, которая не слушает радио и ушла в стрим, потому что на радио нет музыки, которая им нравится. На нашей станции мы проигрываем треки хип-хоп и R&B исполнителей, которые популярны у молодежи – у меня сын большой фанат Элджея, например. Есть ещё телеканал «Жара», премия, фестиваль в Баку, который транслирует «Первый канал». В мае мы повезем его в Дубай, ещё ведём переговоры с Турцией и Казахстаном.